New Feature: Мы говорим на русском языке

Today La Russophobe is pleased to announce a new feature, bilingual columns. We offer three such features today, first from Ethan Berger of Georgetown Law Center and the American University and then from Andrei Piontovsky of the Hudson Institute, both scholars in Washington DC, and finally from blogger David McDuff of A Day at a Time. Following the English text of each column is a high-quality Russian translation. Berger addresses the killing of Anna Politkovskaya, McDuff addresses the killing of Alexander Litvinenko (translating KGB defector Oleg Gordievsky) and Piontkovsky looks at the big picture of Russia’s “paranoid style” of governance.

Such material is not always available to LR, but when it is we are happy to make this a bilingual blog. Comments in Russian are always welcome on any post and Russian submissions for publication are happily considered, translation provided.

Also note that we follow our scholarly hat trick with yet a fourth such analysis, from the Carnegie Center’s Nikolai Petrov, who offers a case study on Russian corruption. Unfortunately a Russian version does not seem to be available.

Thanks for reading La Russophobe !

Politkovskaya, Russia and US

Professor Ethan S. Burger (pictured, left) of the Georgetown Law Center and American University had an article in the Christian Science Monitor on October 12th analyzing the Politkovskaya murder. La Russophobe is pleased to reprint the article below, followed by the Russian version that appeared on the web. Professor Burger writes to tell us that “While I did not receive a single e-mail message when the OP-ED appeared in the newspaper, when the Russian version appeared on the web, I received in excess of 200 e-mail messages — almost exclusively from Eastern Ukraine and Belarus.”

Needless to say, the situation Professor Burger describes is a moral outrage of the first magnitude, proof positive that those who cannot remember history are doomed to repeat it. How CAN Belarus and Ukraine show more interest in the contract killing of Russia’s most important journalist, in all likelihood at the order of the Kremlin, than those in the United States and Russia itself? How CAN the world possibly expect to avoid the degeneration of the Russia situation into a new Cold War, or possibly worse, followed by a massive human rights crisis that will make Africa look like a 4-H project, if it cannot even manage to muster interest in events of this kind that exceeds Ukraine and Belarus?

La Russophobe is hard-pressed to decide whether it is more outrageous that the Kremlin would execute Anna or that the West — and worst of all the Russian people — would turn a blind eye to it. We have been sounding a warning since April, long before Anna stepped in front of that bullet, that an urgent situation is present in Russia, and we are not alone. But just as was the case with the Bolshevik Revolution, too many people are prepared to sit on the sidelines with their fingers crossed. What was done by the West to publish Politkovskaya, and protect her, while she was alive? Precious little. And now? Even less.

How many deaths will it take til we know that too many people have died? The answer, my friend, is blowing in the wind, the answer is blowing in wind.

ENGLISH

The Price of Russia’s “Dictatorship of Law”

The contract-style killing of Novaya Gazeta correspondent Anna Politkovskaya this past weekend has caused shock and outrage in the human rights and journalistic communities in Russia and abroad. While thousands attended her funeral Tuesday, the Russian government was apparently represented only by a deputy minister of culture. The significance of her death can only be understood within the context of recent developments in Russia that must not be ignored by foreign political and business leaders.

Ms. Politkovskaya’s assassination cannot simply be regarded as retribution for her reporting about atrocities committed by the Russian armed forces in Chechnya or her critical assessment of Russian President Vladimir Putin’s policies. Rather, her murder – the 13th contract-style murder of a Russian journalist since Mr. Putin came to power in 2000, according to the Committee to Protect Journalists – is the latest example of the lawlessness in Russian society.

This state of affairs is a by-product of a conscious effort by prominent individuals representing powerful interest groups to intimidate the opponents of the political and economic order, as well as to drive foreign competition in the natural resource and financial sectors out of Russia.

Last month, Russian Central Bank Deputy Director Andrei Kozlov was murdered in Moscow. Mr. Kozlov was widely regarded as a supporter of further economic reform and opening up the country’s banking sector to increased competition, including from foreign banks. Earlier this month, Enver Ziganshin, the chief engineer for the Anglo-Russian oil producer TNK-BP, was gunned down in Siberia – perhaps as a warning to BP.

Mr. Ziganshin’s killing took place shortly after Russia’s government jeopardized Shell’s multibillion-dollar oil-development investment in the Sakhalin II fields by revoking a critical license. The Russian authorities allegedly took this step on the grounds that Shell had caused significant harm to the environment. This action has been met by a great deal of skepticism given the generally weak enforcement of Russian environmental regulations.

After becoming president six years ago, Putin promised to end the disorder of the Yeltsin era and establish a “dictatorship of law.” This phrase was ambiguous then. Not so today. Given Putin’s time as a KGB agent and his education as a lawyer, it’s clear that he envisioned a “Bismarckian” model that would combine a rule-based society with an expanded safety net. The presumption was that Russians, raised in the communist Soviet Union, would be willing to give up civil rights in exchange for economic growth and stability in their daily lives. But Putin has largely failed to deliver as expected.

The Russian government has pursued a course of taking direct or indirect control of much of the country’s natural-resource sector under the guise of law. Consider the government’s heavy-handed tactics toward Mikhail Khodorovsky’s Yukos oil company in recent years.

Today, those who know how Russian state policy is determined and who controls it are limited to a small group in the Kremlin. Analysts note that some 6,000 former KGB officials hold key positions in the Russian government at a time when power is increasingly centralized in Moscow.

It is not clear that Putin has the power to set policy unilaterally. He faces pressure to accommodate the interests of the siloviki – the powerful senior figures in the Federal Security Service, the military, and the Ministry of the Interior.

Two likely explanations for recent events is that either Putin has sanctioned deliberate policies, or his lame-duck status – his term is scheduled to end in 2008 – means that he no longer has the power to ensure domestic order, or set the direction for Russia’s foreign policy. The latter may explain Russia’s increasingly disturbing policies toward Belarus, Iran, Georgia, Moldova, and Ukraine.

Russia’s direction is making many governments nervous. Private-sector attitudes are likely to change, too. Companies should think twice about making large investments in unstable countries without a well-established rule of law.

For Russia to attract both domestic and foreign investors, its legal and corporate governance must become more transparent and accountable. This will not occur without an independent press that reliably reports about conditions that affect commerce – or if the Russian government continues to intervene on behalf of its political favorites. It cannot live on energy exports alone, especially given its falling population.

If current conditions persist, only those who have good political connections with the Russian ruling elite will be willing to be active in the country’s economy. In some respects, this may resemble centralized control over economic activity and political life as it was in the not-so-distant past.

Ethan S. Burger is a scholar-in-residence at American University’s School of International Service and an adjunct professor at Georgetown University Law Center in Washington.

RUSSIAN

Цена, которую приходится платить за российскую «диктатуру закона»
15:04, 16/10/2006, Этан Бергер, «Christian Science Monitor», (США)

Заказное убийство корреспондента “Новой газеты” Анны Политковской в конце прошлой недели вызвало потрясение и возмущение в рядах правозащитников и журналистов как в России, так и за рубежом. На ее похоронах во вторник присутствовали тысячи людей, но от российского правительства там был лишь заместитель министра культуры. Значение этого убийства можно понять лишь в контексте последних событий в России, которые не должны оставаться без внимания зарубежных политических руководителей и лидеров делового мира.

Убийство Политковской нельзя рассматривать лишь как месть за ее репортажи о злодеяниях российских военных в Чечне или за критические оценки политики президента Владимира Путина. Нет, это убийство, ставшее, по данным Комитета в защиту журналистов, тринадцатым заказным убийством российского журналиста с момента прихода к власти Путина в 2000 году, является самым свежим примером беззакония, царящего в России.

Такое состояние дел – это побочный продукт преднамеренных действий известных людей, представляющих интересы влиятельных групп, по запугиванию оппонентов существующего политического и экономического порядка, а также по выдавливанию из России иностранных конкурентов в сфере добычи полезных ископаемых и финансов.

В прошлом месяце в Москве был убит заместитель руководителя российского Центробанка Андрей Козлов. Козлова многие считали сторонником дальнейших экономических реформ и усиления конкуренции в банковском секторе страны, в том числе, и со стороны иностранных банков. В начале этого месяца в Сибири был застрелен главный инженер совместного англо-российского нефтепроизводителя ТНК-ВР Энвер Зиганшин. Возможно, это было предупреждение British Petroleum.

Убийство Зиганшина произошло вскоре после того, как российское правительство поставило под угрозу срыва многомиллиардный инвестиционный проект Shell по добыче нефти “Сахалин-2”, отозвав необходимую для его осуществления лицензию. Российские власти пошли на такие меры на том основании, что Shell якобы нанес существенный ущерб окружающей среде. Эти действия были встречены с глубоким скептицизмом, поскольку в целом Россия крайне слабо требует соблюдения норм охраны окружающей среды.

Став шесть лет назад президентом, Путин пообещал положить конец беспорядкам ельцинской эпохи и создать “диктатуру закона”. Тогда эта фраза звучала довольно двусмысленно. Теперь двусмысленность исчезла. С учетом того, что Путин был агентом КГБ, а по образованию является юристом, становится ясно, что он имел в виду “бисмарковскую” модель, которая сочетает в себе основанное на системе правил общество и мощную систему безопасности. Его предположения основывались на том, что воспитанные коммунистическим Советским Союзом россияне с готовностью откажутся от гражданских прав в обмен на экономический рост и стабильность в повседневной жизни. Однако Путин во многом не оправдал возложенных на него надежд.

Российское государство следует курсом установления своего прямого или опосредованного контроля над значительной частью сферы природных ресурсов страны, действуя при этом под прикрытием законности. Достаточно вспомнить силовые действия в отношении нефтяной компании Михаила Ходорковского ЮКОС, предпринятые в последние годы.

Сегодня лишь малочисленная группа в Кремле знает, как формируется политика российского государства, и кто ею управляет. Аналитики отмечают, что сегодня, когда происходит все большая централизация власти в Москве, на ключевых постах в российском правительстве находится примерно 6000 бывших руководителей из КГБ.

Не совсем ясно, обладает ли Путин возможностями для единоличного определения политического курса. Он испытывает давление со стороны силовиков – влиятельных людей из руководства ФСБ, вооруженных сил и министерства внутренних дел – и вынужден удовлетворять их интересы.

Есть два возможных объяснения последних событий. Либо Путин преднамеренно санкционировал проведение такой политики, либо в условиях, когда в 2008 году подходит к концу его второй президентский срок, он уже не обладает достаточной властью для наведения порядка внутри страны или для определения направлений российской внешней политики. Последним соображением можно объяснить вызывающую все большую тревогу политику России в отношении Беларуси, Ирана, Грузии, Молдовы и Украины.

Направление движения России вызывает нервозность во многих странах. На этом фоне вполне сможет измениться и отношение частного сектора. Компании дважды подумают о том, стоит ли вкладывать крупные инвестиции в нестабильных странах, где отсутствует твердо установившийся правопорядок.

Чтобы Россия стала привлекательной для местных и зарубежных инвесторов, ее юридическая система и корпоративное управление должны быть более прозрачными и ответственными. А этого не произойдет без независимой прессы, которая постоянно и достоверно сообщает обо всем, что влияет на коммерческую деятельность. Не произойдет этого и в том случае, если российское государство будет продолжать интервенционистский курс в интересах своих политических фаворитов. Россия не может жить лишь за счет энергетического экспорта, особенно в условиях снижения численности ее населения.

Если нынешняя ситуация сохранится, экономической деятельностью в стране готовы будут заниматься лишь те, кто обладает хорошими политическими связями с правящей элитой России. В определенной мере это будет напоминать централизованное управление экономической активностью и политической жизнью из не столь далекого прошлого страны.

Этан Бергер – научный сотрудник Школы дипломатической службы Американского университета и адъюнкт-профессор Вашингтонского юридического центра университета Джорджтауна.

Thanks for reading La Russophobe !

Piontovsky on Russian Paranoia

Project Syndicate offers a column by Andrei Piontovsky (pictured, left), a Russian political scientist and a visiting fellow at the Hudson Institute in Washington, DC., entitled “The Paranoid Style in Russian Politics.” Following is the text in Russian.

An old saying in politics in Moscow is that relations between the United States and Russia are always better when a Republican rules in the White House. We are statesmen, and the Republicans are statesmen. Because we both believe in power, it is easy for the two of us to understand each other.

The problem with this saying is the paranoid mindset behind it, for it implies that the nature of Russian-US relations has not changed fundamentally since the Cold War’s end; that the animosities that exist between the two countries are those of two permanently implacable geopolitical opponents. Russians, it seems, can only feel good about themselves if they are contesting the world’s great power head to head. Indeed, Russian President Vladimir Putin considers the Soviet Union’s collapse “the largest geopolitical catastrophe of the twentieth century.”

As a result of this mindset, key elements in the Russian elite have tried mightily – and with some success, especially in recent years – to bring about a deterioration in Russian-US relations. The Kremlin appears to be seeking systematically to obstruct the US, even when obstruction does not seem to be in Russia’s national interest.

Thus, Russia sells high-technology weapons, including bombers, submarines, and perhaps an aircraft carrier, to China, which not only shares the world’s longest border with Russia, but also disputes parts of that border. Russia’s assistance to Iran in realizing its nuclear ambitions also falls into the category of self-destructive folly. Not only is Russia building a civilian nuclear reactor in Iran, thereby helping to advance Iranian knowledge of the nuclear process; it is also reluctant to support efforts by the United Nations Security Council to press Iran not to develop nuclear weapons.

Diplomatic obstruction is not the only means Russian elites use to foster antagonism with the US. They also seek to inflame domestic public opinion. To maintain their influence, it seems, they believe that they need to create an image of America as Russia’s implacable enemy, which, by extending NATO membership to ex-communist countries, is bringing an existential threat right to the country’s doorstep.

Of course, this demonization is nothing like what we saw during the days of the USSR. Nevertheless, Putin still considers it necessary to pose in front of television cameras every few months to report that Russian scientists have developed some new missile that can penetrate any anti-ballistic missile system that the US may erect.

Why Putin’s advisors and public-relations managers encourage him to make these banal triumphalist announcements is difficult to fathom unless one comprehends the sense of grievance that almost all Russians feel at the loss of Great Power status. That trauma burns even deeper among Russia’s rulers, where it has generated a powerful and persistent psychological complex. For them, America and the West remain the ultimate enemy. Descartes famously said, “I think, therefore I am.” Russia’s rulers appear to live by the credo, “I resist America, therefore I am great.”

Consider the words of Vitaly Tretyakov, the editor of the weekly Moscow News , on the recent US elections. According to Tretyakov, “the coming to power of a Democrat as president in America is incomparably worse for us than the savage imperialism of today’s Republican administration.” Whereas “the Republicans’ actions are not aimed at us,” but instead “at Islamic terrorists and rogue states,” under a Democratic president, Russia would likely “become a prime focus of antagonism, due to our authoritarianism, our lack of democracy, stifling of freedom, and violation of human rights.” Thus, for Tretyakov, “bad Bush and his Republicans are better for us than the very bad Democrats.”

Tretyakov is hardly alone. On the contrary, his morbid logic is a perfect reflection of the paranoid vision that has taken hold in the Kremlin.

But what if these people get their wishes, and NATO collapses and Islamists triumph? Who then will stop their advance towards Russia’s southern borders from Afghanistan and Central Asia? The problem with diplomatic paranoia is not that someone is after you, but that you are unable to tell the difference between a real enemy and an imagined one.

RUSSIAN

Параноидальный стиль в российской политике

В политических кругах Москвы давно уже известно высказывание о том, что отношения между США и Россией всегда лучше, когда в Белом доме правит президент-республиканец. Мы государственники, и республиканцы тоже государственники. Поскольку как они, так и мы верим во власть, нам легко понять друг друга.

Проблема с этим высказыванием в том, что за ним стоит параноидальное мышление, поскольку оно предполагает, что российско-американские отношения не претерпели фундаментальных изменений со времен окончания холодной войны, что конфликты, существующие между двумя странами – это конфликты двух вечных непримиримых геополитических противников. Кажется, как будто россияне чувствуют себя в своей тарелке, лишь конкурируя на равных с крупнейшей мировой сверхдержавой. Действительно, президент России Владимир Путин считает распад СССР «величайшей геополитической катастрофой двадцатого века».

Результатом такого мышления стало то, что ключевые фигуры российской элиты старательно – и с некоторым успехом, особенно в последние годы – пытались вызвать ухудшение российско-американских отношений. Кремль как будто систематически старается ставить палки в колеса США, даже если это и не в национальных интересах России.

Так, Россия продает высокотехнологичное оружие, в том числе бомбардировщики, подводные лодки, – а возможно, и авианосец, – Китаю, который имеет не только самую протяженную из всех стран границу с Россией, но и территориальные претензии на некоторых участках этой границы. Помощь России Ирану в реализации его ядерной программы также попадает в категорию самоубийственной глупости. Россия не только строит в Иране ядерный реактор для использования в мирных целях, тем самым помогая иранцам изучить ядерную технологию, она и не очень стремится поддержать усилия Совета безопасности ООН по оказанию давления на Иран с целью заставить его отказаться от разработки ядерного оружия.

Дипломатическая обструкция – не единственный способ, с помощью которого российская элита нагнетает враждебность к США. Она также настраивает соответствующим образом общественное мнение в стране. Создается впечатление, будто ее представители полагают, что для сохранения своего влияния им необходимо создать образ Америки как непримиримого врага России, который, за счет приема в НАТО бывших коммунистических стран, создает угрозу самому существованию страны прямо у ее границы.

Конечно же, эта демонизация не идет ни в какое сравнение с той, что имела место во времена СССР. Тем не менее, Путин по-прежнему считает необходимым каждые несколько месяцев позировать перед телекамерами, заявляя, что российские ученые разработали какую-нибудь новую ракету, способную проникнуть сквозь любую систему противоракетной обороны США.

Зачем советники Путина и его пиар-менеджеры побуждают его делать эти банальные триумфальные заявления, понять трудно, если не осознавать того чувства обиды, которое испытывают почти все россияне по поводу утраты статуса сверхдержавы. Для правителей России это еще более болезненная травма, вызвавшая у них сильнейший и стойкий психологический комплекс. Для них Америка и Запад остаются врагами номер один. Знаменитое высказывание Декарта: «Я мыслю, следовательно, существую» – в применении к лидерам России можно перефразировать как кредо: «Я сопротивляюсь Америке, следовательно, я велик».

Посмотрите, что сказал Виталий Третьяков, редактор еженедельника «Московские новости», по поводу недавних выборов в Америке. Согласно Третьякову, «приход к власти в Америке президента-демократа несравнимо хуже для нас, чем дикий империализм нынешней администрации Буша». В то время как «действия республиканцев не нацелены на нас», а направлены вместо этого «на исламских террористов и страны-изгои», при президенте-демократе Россия, вероятно, «станет главным объектом антагонизма из-за нашего авторитаризма, отсутствия демократии, удушения свободы и нарушения прав человека». Поэтому, согласно Третьякову, «плохой Буш и его республиканцы – это лучше для нас, чем очень плохие демократы».

Вряд ли Третьяков одинок в этом мнении. Наоборот, его нездоровая логика – безупречное отражение параноидальных взглядов, укоренившихся в Кремле.

Но что будет, если пожелания этих людей исполнится, НАТО рухнет, а исламисты будут праздновать победу? Кто тогда остановит их наступление на южную границу России из Афганистана и Центральной Азии? Проблема с дипломатической паранойей не в том, что за вами кто-то охотится, а в том, что вы не можете отличить реального врага от мнимого.

Thanks for reading La Russophobe !

Gordievsky Speaks Again . . . in Russian this Time

La Russophobe previously reported KGB defector Oleg Gordievsky’s column in the Washington Post regarding the Litvinenko killing. Now, David McDuff of A Day at a Time offers his translation of Gordievsky’s Russian-language interview with Radio Liberty. Following is the Russian original text.

ENGLISH

RADIO LIBERTY: How would you assess the collaboration of the Russian authorities with Scotland Yard in the Litvinenko case, on the whole?

OLEG GORDIEVSKY: A pure disaster, and the British detectives knew what they were in for when they went. They had to, so to speak, ‘give evidence’ of their respect, they were to come and take a look, and just enter it into the record, because neither Kovtun nor Lugovoy… no one was presented to them in the proper way. The British detectives sat there, they realized this was purely a pathetic show the Russians were putting on. The British are not fools, they knew that the Russians have never collaborated honestly with the British in juridical questions.

Then why, in your view, don’t the British officials voice criticism to Moscow?

Because they are gathering information, information of enormous import, which will lead to an immense explosion of indignation throughout the entire world. It’s all being got together, everything is known. I knew who the killer was on the fourth day. They all know, but they’re doing it all step by step, in the correct way, it must be done according to procedure, according to official record… As I sit here now I’m also writing a statement, by the way, two detectives are sitting here with me. And they will publish it some time next year.

You said that you know who killed Litvinenko. Won’t you share your knowledge with Radio Liberty?

I can only give you a hint. It was a person whom Lugovoy and company… who joined them for 10 minutes. They said: “Hey Volodya. Volodya, here’s Sasha. Sasha, don’t you know Volodya? He also works in a kind of business that might be able to organize some work for you. Sit down.” He sat down. “Well, maybe just a cup of tea.” “All right, I’ll get it for you.” He went, brought the cup of tea and put it in front of him. And that was it – that was the end of Sasha. There’s this person, and where is he… The KGB group, which notified neither Lugovoy nor the other agents who were taking part, was a big one. They rehearsed, they had two rehearsals. They rehearsed in Moscow. Then they rehearsed in London. Then they had another rehearsal in the morning. It was all carefully arranged, as in the Bolshoi Theatre. But they didn’t know that this was a substance that kills people, and even this main killer, even he didn’t know what kind of a substance it was, what power it had.

The Times newspaper writes that the dose of polonium-210 with which Litvinenko was poisoned was 10 times greater than the lethal dose and that its cost was more than 10 million dollars. How could it be that they had so many rehearsals and yet they didn’t know what they were doing?

The people who were rehearsing, they didn’t know, they weren’t told, they weren’t supposed to know, only the bosses knew. But they rehearsed, they rehearsed, and on one occasion they even dropped the container. It was the British who discovered that, for the British equipment has proved to be the best in the world. This polonium, this pill that was made, it didn’t cost 10 million, someone has exaggerated there.

But doesn’t this super-dose prove that the whole thing was not done in a very professional way? May it not be used as an argument to support what many are now saying, that the Russian special services are not behind this?

You say: it’s not the Russian special services. But who does stand behind it, in that case? The Americans, the Chinese, the Indians, the Pakistanis, the Israelis, all of whom have the bomb? Well, who can stand behind them? Polonium-210 is available only in Russia and the United States. Both the Americans and the British know the power station at which polonium is produced and in what quantity, how it’s packed, and in what type of container, they know its weight, they know everything about it. And all that questioning they did in Moscow was just pure comedy, their aim was simply to be able to say we’ve done what we were supposed to do.

What, in your view, is the role of Lugovoy, Kovtun and Sokolenko in the Litvinenko case?

Calculations of this kind, which are still premature, lead one to the thought that they are not the killers because they were just the killer’s assistants. The killer was this man who arrived from the side. While the other two sat, distracting his attention.

Why, in your view, was polonium-210, a substance that leaves so many traces, chosen for the poisoning of Alexander Litvinenko?

They want to demonstrate something new. They developed this. Did you know that polonium-210 leaves traces? I didn’t. And no one did. This was the main failure of this operation. Everything else was done correctly, everything was calculated, and so on. But what they didn’t know was that this equipment, this technology exists in the West – they didn’t know that, and that was where they miscalculated.

RUSSIAN

– Как бы вы оценили в целом сотрудничество российских властей со Скотленд-ярдом в деле Литвиненко?

– Чистая катастрофа, и англичане знали, на что они шли. Им нужно было так сказать «засвидетельствовать» свое почтение, приехать и посмотреть, и просто записать в протокол, потому что ни Ковтун, ни Луговой… им никого не представили, как нужно. Англичане сидят, они понимают, что это чистое жалкое шоу, которое русские представляют. Англичане не дураки, они знали, что никогда русские в юридических вопросах с англичанами честно не сотрудничали.

– А почему тогда, на ваш взгляд, британские официальные лица не высказывают критики в адрес Москвы?

– Потому что собираются сведения, огромные сведения, которые приведут к грандиозному взрыву негодования во всем мире. Все это собирается, все известно. Мне известно было, кто был убийцей на четвертый день. Это они все знают, но они делают все, шаг за шагом, как правильно, надо такой протокол, такой протокол… Я сейчас сижу и тоже протокол подписываю, кстати, у меня сидят два детектива. И где-то они в следующем году его опубликуют.

– Вы сказали, что вы знаете, кто убил Литвиненко. Вы не поделитесь своими знаниями с Радио Свобода?

– Могу только намекнуть. Это был человек, которого Луговой и компания… который присоединился к ним на 10 минут. Они сказали: «А-а, Володя. Володя, вот, Саша. Ты не знаешь Володю? Он тоже работает в таком бизнесе, который тебе может работу организовать. Присаживайся». Он присел. «Ну, чашку чая хотя бы». «Ну, чашку чая можно». Пошел, принес чашку чая и поставил. И все, и конец Саше. Вот этот человек, и где он… КГБ, которое не известило ни Лугового, ни другую агентуру, которая участвовала, большая группа была. Репетировали, два раза репетировали. В Москве репетировали. Потом репетировали в Лондоне. Потом репетировали утром. Все было отлажено, как в Большом театре. Но не знали, что это такой материал, который убивает людей, и даже этот главный убийца, даже он не знал, какого толка, какой силы этот материал.

– Газета Times пишет, что доза полония-210, которой был отравлен Литвиненко, в 10 раз превышала смертельную дозу и что его стоимость превышала 10 миллионов долларов. Как же так, они столько репетировали и так и не могли понять, что они делают?

– Те, которые репетировали, они не знали, им не говорили, они не должны знать, только начальники знают. А они репетировали, репетировали, однажды даже уронили контейнер, что англичане обнаружили, просто аппаратура английская оказалась лучшей в мире. Этот полоний, вот эта таблетка, которую изготовили, она не 10 миллионов стоит, это кто-то преувеличил.

– А не свидетельствует ли вот такая сверхдоза о том, что все это проводилось не очень профессионально? Не может ли это послужить аргументом в пользу того, как многие сейчас говорят, что за этим делом все-таки не стоят спецслужбы России?

– Вы говорите: не спецслужбы России. А кто стоит? Американцы, китайцы, индийцы, пакистанцы, израильтяне, у которых у всех бомбы есть? Ну кто может стоять за ними? Полоний-210 имеется только у России и у Соединенных Штатов. И американцы, и англичане знают, на какой электростанции производится полоний и какого размера, и как упакован, и в каком контейнере, и какого веса, они все знают. И все то, что они опрашивали в Москве, это чистая комедия, они хотят просто отчитаться, что мы сделали то, что от нас полагается сделать.

– Какова, на ваш взгляд, роль Лугового, Ковтуна и Соколенко в деле Литвиненко?

– Такие пока преждевременные вот эти вычисления, они приводят к мысли, что они не убийцы, потому что они просто подручные убийцы. Убил вот этот человек, который пришел со стороны. А они сидели, все время отвлекая внимание.

– Почему, на ваш взгляд, для отравления Александра Литвиненко был выбран полоний-210, который оставляет столько следов?

– Они хотят показать новое. Они разработали это. Вы знали, что оставляет полоний-210 следы? Я не знал. И никто не знал. Это была главная неудача этой операции. Все остальное было сделано правильно, все рассчитано и так далее. Но то, что они не знали, что такая аппаратура, такая техника существует на Западе, вот этого они не знали, и здесь они и просчитались.

Thanks for reading La Russophobe !

Russian Corruption: A Case Study

The Carnegie Center’s Nikolai Petrov offers a case study in what Russia’s fundamental corruption, as documented ad nauseam on this blog, means at street level in Russia:

The case of the Federal Mandatory Medical Insurance Fund provides the likelihood that wolves will be exposed as wearing sheep’s clothing — or at least dinner jackets or medical gowns. This looks set to take place on a grand scale, might involve whole networks of illegal activity and affects a significant number of the country’s regions.

And it’s safe to say that the whole thing started in the regions. This summer, budget and finance specialist Pavel Voronin, one of the “Duma-saurs” from United Russia, called on the Prosecutor General’s Office to check on the activities of the insurance fund in his native region of Stavropol. The ensuing investigation dovetailed with the new chief prosecutor’s plan for a systematic review of all federal ministries, services and agencies. The second contributing factor behind the scale of the scandal is the enormous debt for drug deliveries that the federal government has incurred; the federal government’s subsequent appeal to a number of regional governments for additional funds to cover those debts; and investigations made by the federal authorities that revealed large-scale “violations of fiscal discipline” in insurance fund documentation for 2005. These are primarily related to the “additional medical services” program set up in 2004 in conjunction with the replacement of some social benefits by cash payments.

In short, the program lets people receive free medicine — instead of the money to buy it — as part of their social welfare benefits. At first, 12 million people were recipients of the free drugs under the program. In 2005, many of these recipients opted out of these packages altogether. Thirty billion rubles, or $1.14 billion, were allocated from the federal budget for the remaining 7.5 million recipients. Not only was this money spent long ago, but a debt of 21 billion rubles has also been accumulated. And the cost for this year is expected to grow, as 2.5 million more people have joined the program.

The scam under investigation was simple: Contracts to deliver drugs within the framework of the program were purportedly awarded without tender s, or with only the appearance of one, to companies close to Health and Social Development Minister Mikhail Zurabov. These firms then purportedly furnished the drugs and equipment at inflated prices, splitting the profits with officials. Hence the budget overruns and the shortage of cheaper drugs. A severe shortage of these drugs was reported last month in the Vologda, Ryazan and Sverdlovsk regions, for example.

Criminal proceedings were initiated in early September as a result of the investigation. At the end of October, law enforcement bodies in a number of regions conducted simultaneous inspections of the final link in the pharmaceutical market chain — pharmacies. The operation included document seizures and large-scale confiscations of counterfeit products. Inspections of domestic drug manufacturers were also conducted.

Then, in November, came the turn for the insurance fund, along with the main companies involved in the suspected scam. The prosecutor’s office carried out hundreds of searches and seized documents in almost 20 regions, including Voronezh, Smolensk, Tomsk and Primorye. It is worth noting that, in addition to the insurance fund’s main headquarters, the organization works out of about 90 regional centers and more than 800 branch offices. A second wave of inspections followed initial arrests in the Moscow headquarters, and investigations are continuing in every regional fund division.

Regional authorities had long been dissatisfied with affairs in the additional medical services program, particularly the huge debts for drugs that had been delivered, and with the fact that major Moscow players had taken control of the pharmaceutical market. One of the few exceptions has been Imperia-Farma, a company widely reported to be linked to the son of St. Peterburg Governor Valentina Matviyenko. Imperia-Farma controls about 3 percent of the national market.

There is both a strong business and political component to all of these events. Financially, the program generated $2 billion in annual profit, which was paid out by the federal budget. As a result, the restructuring of this market is inevitable, and analysts are suggesting that the whole system might be nationalized.

The political component is even more obvious. The program plays a role in President Vladimir Putin’s national health project and affects millions of pensioners, who represent the Kremlin’s primary voter base and the main focus of their attention since the move to replace benefits with cash payments in 2005. The current campaign against corruption has the markings of struggle between power clans and also constitutes a serious strike by the federal authorities against regional governors and mayors.

At a recent meeting dedicated to the battle against corruption, Putin’s harsh words indicated the likelihood of continuing anti-corruption operations, including further investigations into the activities of staff in the capital and regions. Similar meetings were held earlier at regional and federal district centers. Significantly, the increased political attacks against corruption come just ahead of the 2007 and 2008 election cycle. The result may not be a change in the system, but instead the exchange of corrupt officials for more honest ones.

Thanks for reading La Russophobe !